Байола испустила горький смешок, и кровь запузырилась на ее губах.

— Раз к моим доводам не прислушались, я должна была уничтожить архив. Не знаю, почему я не стала этого делать.

Ингвар услышал, как первые отряды врага начинают сползаться к собору. Через некоторое время они забудут свой страх и снова войдут в неф.

— Я не могу спасти тебя, сестра, — мягко сказал он, — но ты можешь сделать так, чтобы наша встреча в этом мире не оказалась напрасной. Расскажи мне, что ты знаешь.

Байола взглянула на космодесантника. Ее глубокие карие глаза снова заблестели. К ней вернулась какая-то доля прежней решимости.

— Умрет еще больше твоих братьев, — произнесла она. — Они идут по вашему следу и никогда не останавливаются. Не устают, не забывают. Вы даже не поймете, что на вас ведется охота. Убиты зеленокожими, потеряны в варпе, совращены Тьмой — именно эти байки услышат на Фенрисе. Вы нажили себе слишком много врагов, Космический Волк.

За несколько сотен метров от их позиции раздался взрыв, и колонны храма задрожали. Глухой топот ног мутантов эхом отдавался в нефе, пока еще далекий, но неумолимо приближающийся.

— Расскажи мне! — прорычал Ингвар, чувствуя, как силы покидают ее, и теряя терпение из-за неясных ответов.

Байола улыбнулась. Ее взгляд расфокусировался и медленно тускнел.

— Я уже рассказала, — бессильно прохрипела она. — Ось, Гирфалькон. Имя и золотое лицо. Используй их.

Женщина попыталась поднять руку, но не смогла. Дыхание почти затихло.

— Несмотря ни на что, ты мне понравился, — сказала она с последним вздохом. — Надеюсь, ты выживешь.

Тело Байолы напряглось, конечности свело судорогой, позвоночник изогнулся. Она замерла на мгновение, а потом обмякла, раскрыв рот.

Ингвар еще немного посидел, держа в руках голову погибшей и глядя в мертвое лицо. Кипящая вокруг битва потеряла значение. Космодесантнику казалось, что он стоял на пороге чего-то важного, но в последний момент упрямство Байолы все испортило, или, возможно, это было разочарование из-за потерянного времени.

Волк разжал кулак и посмотрел на крохотное золотое лицо, лежавшее в ладони. Оно мягко улыбалось, глядя на него невидящими глазами. Казалось, что это простая безделушка для паломников, такая же, как множество других подобных ей. Ничего особенного, редкого или ценного.

Ось.

Это слово ничего не значило.

Ингвар слышал слова Байолы, отдававшиеся эхом в его голове: «Они идут по вашему следу и никогда не останавливаются».

Кто? Почему?

«Вы нажили себе слишком много врагов, Космический Волк».

Топот сапог разнесся по нефу. Мутанты приближались, медленно двигаясь вперед, стараясь держаться поближе к стенам.

Ингвар поднялся, перед этим осторожно опустив голову Байолы на каменный пол. Золотой лик херувима отправился в безопасность специального отсека на поясе брони космодесантника. Только после этого он развернулся, зажигая энергетическое поле Даусвьера щелчком переключателя. Впереди, метрах в двадцати, стояла плотная толпа мутантов. На скрытых капюшонами лицах выделялись белесые глаза, светившиеся в темноте. На этот раз зараженные выглядели напуганными, разрывавшимися между желанием убивать и пониманием того, с каким противником они столкнулись.

Ингвар направился навстречу проклятым, расслабленно помахивая клинком, чтобы размять руку. Он все еще был погружен в свои мысли и пытался переварить сказанное Байолой. Наличие в соборе зараженных раздражало его, и с этим предстояло разобраться.

— Неудачное время для нападения, мразь! — прорычал он, опуская взгляд и выбирая мутанта, который умрет первым. — Очень неудачное.

Глава двадцать вторая

Нижний город был потерян, отдан на поживу врагу и сейчас больше походил на пристанище для всяких отбросов, где правили жестокость и безумие. Чумные орды прорвались через последние траншеи, и теперь культисты, мутанты и зараженные пехотинцы тяжело брели из глубины ночи, уставившись на вершину горы безжизненными взглядами. Цитадель Галикона возвышалась над всем этим, по-прежнему неоскверненная, несмотря на болезненно-фиолетовую пелену, сгустившуюся над ней, и озаряемая багровыми отсветами от множества пожаров. Ниже по склону горы, увенчанной вычурными бастионами цитадели, защитники города еще удерживали непрочное кольцо внутренних стен. Основательно потрепанные боями Врата Игхала стойко обороняли центр этой линии обороны, разражаясь залпами противопехотных орудий, полыхавших и сверкавших в наполненной спорами темноте ночи.

Если бы вражеские войска продвигались быстрее, ворота уже были бы взяты. Но нападавшие были воинством зараженных чумой мутантов, которые медленно брели, спотыкаясь, через дымящиеся развалины нижнего города. Сотни их растворились в тенях, отвлекшись на изолированные позиции выживших защитников, которые манили перспективой насытиться свежей плотью. Иные пали жертвами страшной заразы, поселившейся в их крови. Они повалились на землю с лопнувшими животами и остановившимися сердцами. Дары Отца Чумы были ненадежными и легко могли обернуться как благословением, так и проклятием.

Гуннлаугур смог, ответив на призыв Вальгира, миновать смыкающееся кольцо захватчиков и выбежать за пределы приближающейся линии фронта. Ольгейр, только что одержавший нелегкую победу над третьим чумным десантником в лабиринте внешнего периметра города, присоединился к этой погоне. Его доспех был сильно поврежден в поединке, и могучий космодесантник отказался от тяжелого болтера.

— Живучий попался? — спросил Гуннлаугур, не снижая скорости.

— Они всегда такие, — бросил Ольгейр, стараясь не отставать. — Зачумленные ублюдки.

Ёрундур присоединился к ним у самого пустыря перед перекрестком Игхала.

— Что там случилось? — требовательно поинтересовался Старый Пес. В искаженном голосе проскакивали столь редкие для него напряженные нотки. — Он рассказал?

Гуннлаугур ничего не ответил и продолжал бежать изо всех сил. Сердца в груди бешено колотились.

«Ты упустил одного, Раскалыватель Черепов».

Голос Вальтира в коммуникаторе прозвучал почти смиренно. Что бы ни вышло из строя зараженных мутантов вперед, к мосту, оно смогло отбить у мечника желание убивать. Это практически точно означало плохие новости.

— Вижу его! — взревел Ольгейр. Голос великана сразу же наполнился жаждой крови.

Руины города расступились перед космодесантниками, и им открылся вид с моста на обугленную и опустошенную землю. Прямо перед отрядом Волков, среди сваленных грудами обломков зданий, стоял тот, ради кого их вызвал Вальтир: громадный и оплывший боец в раздутой пародии на терминаторскую броню. Вероятно, он телепортировался перед неуклюжими ордами своих последователей, намереваясь раскидать обороняющих ворота прежде, чем укрывшиеся за ними защитники смогут перегруппироваться. Самонадеянный поступок, говорящий об излишней уверенности в своих силах.

— Фенрис Хьольда! — прогрохотал Гуннлаугур, взлетая по склону и раскручивая Скулбротсйор по широкой дуге.

Ольгейр и Ёрундур присоединились к кличу, выкрикивая вызов на бой, словно берсерки на Старом Льду. Все они видели, как Вальтир отступает шаг за шагом. Его броня была сильно повреждена многочисленными ударами парных тесаков.

Несмотря на всю свою скорость и ослепляющую ярость, стая пришла слишком поздно. Изо всех сил стараясь добраться до цели, Гуннлаугур мог только смотреть, как сломался клинок Вальтира и тесаки вскрыли грудь свердхьера.

Волчьего Гвардейца захлестнуло волной отчаяния. Он взорвался злобной яростью, разгоравшейся в колотящихся сердцах и рвущейся наружу в подавленном рыке удивления. Гуннлаугур кинулся на чудовищного врага, как «Носорог» на полном ходу, обезумев от наполнявшего его кошмара и выпущенной на свободу ярости.

Торслакс медленно развернулся ему навстречу тяжелым и неуклюжим движением. Его единственный светящийся глаз уставился на воинов, пронзая мглу туманной ночи.

— Еще больше вас, — пробормотал чумной десантник.