Именно поэтому космодесантника сильно беспокоила охватившая его апатия и недостаток самоконтроля. На какое-то время, когда они сражались в недрах чумного корабля, ему удалось забыть о поселившейся за глазами боли. Она вернулась только потом, во время посадки на планету в трясущемся и грохочущем отсеке «Громового ястреба».

Космического Волка злила его зацикленность на подобной слабости. Он должен был научиться справляться с ней. Он был сыном Русса, и проблем с преодолением боли у него возникать не должно.

Десантник продолжал идти вперед, спускаясь по пыльным каменным лестницам, проходя по длинным пустым коридорам, проходя через дверные проемы, которые вели в пустые комнаты.

Ему становилось лучше от движения, от прохлады, от одиночества.

Хныканье Бальдр услышал слишком поздно. Будь он в обычной форме, то сделал бы это намного раньше. Теперь же, когда его чувства были притуплены злобной пульсацией в черепе, Волк едва не проигнорировал этот звук.

Космодесантник остановился и прислушался. Шум доносился откуда-то снизу. В конце коридора виднелась узкая спиральная лестница, уходящая в глубь каменной шахты. Плитки, которыми облицевали стены, расшатались, некоторые даже отвалились и разлетелись осколками по полу. Все покрывал толстый слой пыли. Никто не был здесь уже какое-то время.

Бальдр снова услышал этот звук. Слабый, судорожный выдох, полный боли.

Десантник напрягся. Волосы на теле встали дыбом. Он тихо вытащил болтер и направился в сторону лестницы. Спуститься по ней бесшумно было невозможно — металлические перила задевали за доспехи. Не успел Бальдр дойти до конца лестницы, как услышал, что кто-то торопливо убегает от него.

Тьма окутала его. Глаза приспособились сразу же. Космический Волк отошел от лестницы и погрузился в сумрак помещения. Это было какое-то подвальное хранилище с низким сводчатым потолком. Высоты едва хватало, чтобы космодесантник мог двигаться в полный рост, не пригибаясь. Пол оказался земляной, без покрытия. Бальдр решил, что добрался до фундамента цитадели. Знакомый запах, сладковатый и надоедливый, висел в пыльном воздухе.

Десантник внимательно осмотрелся. Земля на полу была потревожена, как будто какое-то животное внезапно всполошилось и убежало во тьму. Рядом с ним была лишь голая стена, но в другом конце подвала виднелась куча старых металлических контейнеров, большинство из которых было сломано и зияло глубокими щелями.

Бальдр остановился, прислушиваясь и принюхиваясь.

Существо притаилось за ящиками. Оно не издавало сильного шума, но дышать ему все же приходилось. Космодесантник слышал, как напрягаются его легкие, с трудом работая в спертом воздухе.

Он направил дуло болтера в ту сторону, откуда исходил звук, и выстрелил.

Звук разорвавшегося снаряда нарушил тишину. В ту же секунду ящики разлетелись в стороны, отброшенные с дороги, когда нечто выбралось из укрытия. Снаряд Бальдра попал в стену и разорвался, оставив воронку в камне, но не причинил никакого вреда твари.

Космический Волк заметил, как нечто стремглав бросилось в его сторону, двигаясь подобно гигантскому насекомому. Тварь была очень быстрой.

Бальдр снова выстрелил. В этот раз снаряд попал в цель, и существо отлетело, болтая конечностями в воздухе. Тонкий вопль эхом разнесся под сводами подвала.

Десантник двинулся следом, убирая болтер. Тварь извернулась и бросилась на него. Из темноты вынырнуло серое, изможденное лицо и попыталось вцепиться в космодесантника почерневшими зубами.

Закованная в броню рука вылетела вперед, схватила тощую жилистую шею твари и стала прижимать ее к полу. Бальдр почувствовал, как под пальцами рвутся сухожилия и дробятся кости.

Существо, однако, не торопилось умирать. Оно отбивалось, в бесполезной ярости царапая броню скрюченными пальцами. Тварь плюнула в лицо космодесантника струей густой комковатой слюны. Она билась, верещала и извивалась, прижатая к полу.

Бальдр смотрел на нее с отвращением. Иссохшая и отмирающая плоть свисала и болталась на костях. Вся кожа вокруг губ была покрыта сочащимися гноем язвами. На твари почти не было одежды, а голую кожу покрывали раны и опухоли. Глаза, подернутые дымкой катаракты, запали глубоко в глазницы на истощенном лице. Язык отсутствовал, откушенный в приступе безумия, и потому звуки, издаваемые существом, были бессвязными и сдавленными.

Тем не менее когда-то это был человек. Бальдр узнал остатки мантии схолиаста в болтавшихся на поясе лохмотьях.

Космодесантник сжал кулак. Еще какое-то время тварь отказывалась умирать, пучила слепые глаза и выгибала пальцы рук.

Наконец она обмякла. Бальдр отстранился и стер вонючую слюну с лица. Он почти чувствовал скверну в этой субстанции, похожую на привкус гнилых фруктов.

Космодесантник поднялся, глядя сверху вниз на съежившийся труп схолиаста. Рот мертвеца широко раскрылся, стали видны воспаленные десны и почерневший обрубок на месте языка.

От него исходил пар.

Бальдр активировал коммуникационный штифт в воротнике доспеха. Связь, которую он сам недавно отключал, снова ожила.

— Фьольнир, — раздался голос Гуннлаугура. Волчий Гвардеец казался озабоченным и рассерженным. — Где тебя носило?

— Мне надо было собраться с мыслями, — ответил Бальдр. — Где ты сейчас?

— С канониссой. В моей комнате.

— Увидимся там, — сказал Бальдр. Он задержался, чтобы подобрать останки зараженного чудища. Затем тяжелым шагом направился обратно к лестнице. — Ей тоже будет интересно. Предупреди, что у нас возникла новая проблема.

Космодесантник оборвал связь. Поднимаясь по лестнице с болтающимся под мышкой трупом, он чувствовал, что головная боль становится все сильнее.

Ингвар шел по узким улочкам, ведущим от цитадели Галикона к собору. Его путь лежал через Врата Игхала, где теснились толпы людей, пытаясь пробраться через узкие проходы.

Это была не самая приятная задача. Смертные не любили находиться так близко к нему. Они старались оказаться подальше, когда он проходил мимо, или глазели на него с открытым ртом. Но под сенью огромных арок было не так много места, чтобы спокойно разойтись.

Волк игнорировал устремленные на него взгляды, потому что в каком-то смысле ему так было удобнее. После десятилетий тайных операций в составе отряда «Оникс» он чувствовал себя некомфортно в компании неизмененных людей. Ингвар привык находиться среди немногочисленных избранных, которые, как и он, возвысились над простыми смертными. В этот круг входили инквизиторы, агенты Империума, старшие жрецы Адептус Механикус и его братья — Адептус Астартес.

Смертные же были другими. Когда бы он ни встречался с ними взглядом, на лицах читалась одна и та же эмоция — страх. Космодесантник ужасал их. Дети разбегались с криками. Взрослые реагировали сдержаннее, но он ясно видел их возбуждение по широко раскрытым глазам, дрожащим пальцам, резкому, острому запаху, выдававшему желание биться с ним или бежать от него.

Ингвар знал, что Гуннлаугура бы это не побеспокоило. Возможно, это было правильно. В любом случае к списку различий между боевыми братьями добавился еще один пункт.

После того как он прошел через Врата, Космодесантник пересек мост и вошел в нижний город. На улицах было жарче и теснее, чем в кварталах, лежащих за бастионом Игхала. Здания здесь были обветшалыми, но с более яркими украшениями. Флаги с гербом Хьек Алейя безвольно висели над воротами домов, постепенно выцветая на солнце. Запах специй — тмина и гвоздики — поднимался от сухой земли, как будто за годы применения навечно въелся в почву. В жилых блоках вокруг то раздавались, то затихали голоса. Беседы были короткими и смиренными. Очень редко из-за узких окон доносился смех. В городе царила атмосфера напряжения, легкого испуга и усталости.

Люди спешили по своим делам, как и до прихода войны, но зажатые, лихорадочные движения выдавали их взволнованность. Для Ингвара это были знакомые по многим мирам и полям битв картины. Люди еще старались поддерживать привычный ритм жизни насколько могли, бездельничая и занимаясь незначительными делами, в то время как войска Хель уже показались из-за горизонта. Такое притворство могло быть лишь наполовину успешным: все они знали, что их миру предстоит измениться, но что же еще им оставалось делать? По-прежнему нужно было готовить еду, ходить за водой и стирать одежду.